Никол Пашинян. Хозяин кабинета, но не страны

Никол Пашинян проигрывает власть и это очевидно. Проигрывает, прежде всего, не потому, что вина его в заговоре по Карабаху, якобы, уже доказана, а потому что система его личной политической философии выстроена вокруг идейного образа «разрушителя», но не «хранителя». Эта «прошивка» так и не была изменена за два с половиной года его пребывания у власти, хотя времени у него было достаточно, чтобы осознать, «акклиматизироваться» и пересмотреть свое политическое кредо, переродиться из оппозиционера в государственника.

Пашинян взошел на вершину власти, будучи классическим радикальным оппозиционером, но по своей политической незрелости и недалекости решил не избавляться и во власти от имиджа этакого люмпенного любимчика-бунтаря, наивно полагая, что таким образом сохранит безоговорочную поддержку низов, которую  ошибочно считал наиболее ценным ресурсом пребывания у властного руля. Он не выстроил конструктивного «горизонтального» диалога с институтами общества, с оппозицией, с церковью, с интеллигенцией, не осознал свою роль в статусе государственного лидера, как главного модератора и балансира в сложной системе взаимоотношений между элитами, государственными институтами и социальными слоями, но вместо того холил прочную, как ему казалось, вертикаль общения только с низами, ради этого страстно продолжая обыгрывать образ охлосного кумира, в этой игре зачастую прибегая к пробуждению низменных эмоций указанной части общества.

В результате, он стал лишь хозяином премьерского кабинета, но не страны, любимчиком публики, но не лидером нации. Он сделал выбор в пользу количественного электората, отмахнувшись от опоры на качественный, что особенно в последний период сыграло с ним пагубную злую шутку. А ведь количественный ресурс - это вода в решете. В начальной стадии Пашинян приобрел его исключительно за счет манипуляций на лжи и разжигания в среде общества слепой ненависти в отношении «бывших», но в последствии не пожелал или не сумел избавить и себя, и свой электорат от истеричного дискурса о преступности «прежних». И поэтому даже сейчас, когда Пашинян сам оказался в центре мощного политического давления, предложить в свое оправдание что-либо вразумительное, кроме опостылевшей и неактуальной риторики о двадцатилетнем «бандитском режиме» он не в состоянии.

Но он не понял, что теперь уже сам превратился в «бывшего», оказавшись в прошлом страны, по ту сторону исторических баррикад. Он не учел, что требующая зрелищ любимая его публика, из которой он когда-то соорудил таран для штурма власти, по природе своей падка до участия в новых, более многообещающих и насыщенных адреналином политических действий. Она не верна своим кумирам, она верна своей природе. Ей не столько интересно - кто есть власть, ей нравится сам процесс низвержения власти, потому что он дает возможность разгуляться ненависти люмпена, его злости и извечного неприятия им государственных институтов как таковых.

Ныне же прежний пашиняновский электорат, за исключением малой части, втиснувшись в ряды тех, кто действительно движим идейным противостоянием с действующей властью, громче других кричит о предательстве премьера. Это тот самый «ящик Пандоры», который в атмосфере эйфории открыл Пашинян на заре своей борьбы против «прежних» за власть.

Проигрыш Пашиняна неизбежен. Пашинян должен осознать это хотя бы из сравнительного анализа масштабов происшедшего. Ведь если сакральной жертвой «бархатной революции» стал десяток убитых в результате мартовских беспорядков 2008г. людей, то нынче эти жертвы исчисляются тысячами погибших молодых ребят в проигранной войне 2020-го. Если Пашинян пришел к власти с политическими лозунгами о коррумпированности «прежних», то сейчас требования о его собственной отставке находятся уже не в чисто политической, а исторической плоскости: речь идет об обвинениях в измене Родине.

Думается, этим все сказано.