«Я еду в Арцах», - говорила я и рассказывала о том, что происходит в Арцахе, а Эйфелева башня превращалась в обычную железку, природа Швейцарии беднела...

Заставить светить солнце, этими словами общественный деятель из Арцаха Наре Симонян написала на своей странице в Facebook, что никто не может заставить и убедить ее, что это конец и она должна сдаться, лечь и умереть, отказаться от борьбы.

«Это действительно конец, нужно умереть достойно. Вот что говорят люди, видевшие конец света, совсем разными словами и выражениями, но на одном и том же диалекте. Трудно убедить тех, кто видел конец света, в том, что в мире идет незавершенная борьба. Они сами чемпионы по тому, чтобы не сдаваться, как я могу призвать их не сдаваться? Их миром был Арцах (и моим тоже, моим тоже...), а конец света наступил месяц назад.

Возможно, это действительно конец - каждый день после того, как я открываю глаза, эта мысль приходит мне в голову, потом мне хочется закрыть глаза и умереть. Но я не могу, потому что моя дочь Шуши уже проснулась, и поскольку она не могла меня разбудить крикнув «мама», то теперь она зовет «Арцах, Арцах!»

А кто сказал, что мои дети, мечтающие поехать в Арцах, не должны быть такими же счастливыми, как, например, дети, мечтающие поехать в Диснейленд? Арцах зовёт, Арцах зовёт нас.

«Когда я еду в Арцах, я не могу вернуться оттуда», - говорила я годами. «Что там в Арцахе?» — с улыбкой спрашивали люди, прекрасно зная, каким будет ответ. И я начала рассказывать о том, что есть в Арцахе, и Рим с его славной историей угасал, Эйфелева башня превращалась в обычную железку, природа Швейцарии беднела, мечта стать гражданином США казалась нелепой.

«Вы не верите?» — продолжала я. «В Арцахе есть моря и океаны», и я не врала, и сейчас есть...

Но моя дочь продолжает звать «Арцах, Арцах», и Арцах снова зовет меня к себе.

«Еду в Арцах», — говорю я и начинаю мысленно планировать, чем заняться сегодня по долгому пути в Арцах.

«Я еду в Арцах, вставай и свети», — говорю я солнцу, и оно начинает мне светить. Каждое утро я заставляю солнце светить для меня. И, следовательно, никто не может меня заставить и убедить, что это конец, и надо лечь и умереть. И никто не сможет меня убедить сдаться и отказаться от борьбы.